Патрулируя осенним днем 1917-го участок в небе восточной Франции, немецкий ас Эрнст Удет увидел самолет с изображением аиста на фюзеляже. Такая машина могла принадлежать только одному человеку — французу Гинемеру, и Удет понял это сразу. Французский летчик тоже узнал его. Два сильнейших аса воюющих сторон сошлись в поединке.
Бой был жарким. Но когда Удет получил небольшой шанс для результативного огня, его пулемет промолчал. Пытаясь что-то предпринять, он несколько раз сильно ударил по нему кулаком — это вроде помогло, но секунды были упущены, а француз уже был у него на хвосте.
Однако Гинемер не стал стрелять. Увидев, что его соперник безоружен, не открыл огонь по беззащитному Удету — удовольствия от тактической победы в поединке было вполне достаточно. Его самолет пролетел вдоль машины немца, Гинемер улыбнулся и помахал ему рукой. Покачав на прощание крыльями, француз отвалил в сторону. А Удет вернулся на аэродром. Впоследствии он довел свой официальный счет до 62 побед…
К началу Первой мировой войны авиация была уже не в младенчестве, а скорее «здоровым и хорошо растущим ребенком». В 1913 году аэроплан преодолел рубеж в 200 км/ч, а авиаторы к тому времени освоили многие современные фигуры высшего пилотажа. Но генералы, начинавшие войну, не видели на театре военных действий места этой крылатой игрушке богатых чудаков-авантюристов. «Боевое применение аэроплана не представляется возможным», — утверждали военные чины. И их можно понять: авиация многим казалась всего лишь еще одним техническим видом спорта. Так что на начальных этапах войны допустимы были только самолеты-разведчики. Воздушная разведка оказалась намного эффективнее конной — пока лихие кавалеристы прорубались к своим, летчики уже успевали доложить обстановку.
Присутствие самолета в небе стало для армии далеко не безобидным. Ружейный огонь с земли не сильно помогал, хотя самый первый авиатор, ставший жертвой Первой мировой, погиб именно от него. Становилось очевидным, что орудием для борьбы с самолетом может стать только другой самолет. Но каким он должен быть и чем мог уничтожать неприятеля?
Начинал войну самолет безоружным, если, конечно, не считать пилотского револьвера. Для борьбы с противником нужно было нечто гораздо более серьезное. Проекты предлагались один другого курьезнее — нож на хвостовом костыле для разрезания обшивки, сеть для запутывания винта (иногда срабатывавшая), бомба с крюком (не срабатывавшая никогда). Но в первом в истории человечества воздушном бою, произошедшем 26 августа 1914 года, в качестве атакующего было использовано оружие, одинаково опасное как для противника, так и для того, кто решил его применить.
В тот день над городком Жолква, где размещался штаб 3-й русской армии, появился разведывательный «Альбатрос» с австрийскими опознавательными знаками. Навстречу ему тотчас взлетел с аэродрома русский «Моран». Его скорость позволяла легко догнать противника в воздухе, но вот причинить какой-нибудь вред… Удар колесами шасси снес австрийцу верхнее крыло. Нижнее сложилось само, и машина, порхая, как огромная бабочка, упала вниз. На своих же фамильных землях, где в те августовские дни стоял авиаотряд Нестерова, австрийский летчик барон Фридрих Розенталь нашел свою смерть. Тело русского героя, выпавшего при таране из самолета, оказалось там же.
«Итак, начало бою в воздухе положено, — писала тогда одна из российских газет. — И первым бойцом явился он, русский герой, носитель венца славы за мертвую петлю — Петр Николаевич Нестеров»…
Однако радикальным решением могло быть лишь полноценное вооружение самолета. Проблема была в одном: как разместить на нем пулемет? Стрелять нужно вперед, чтобы пилот мог наводить оружие, только как при этом не попасть в собственный воздушный винт?
И все же самолет с бортовым пулеметом появился очень скоро. Французский летчик Ролан Гаррос придумал простой, но эффективный ход, установив на лопасти винта стальные пластины, попадая в которые пули рикошетировали. Теперь можно было стрелять прямо через винт. Для того чтобы навести оружие на цель, летчик должен был поворачивать всю машину. Искусство стрельбы и воздушной акробатики слились воедино, дав жизнь новому типу крылатых машин — истребителю.
Но новшество Гарроса недолго наводило на немцев ужас. В апреле 1915 года огонь с земли прервал счет его побед, а поврежденная машина досталась противнику. Немцы, обследовав ее, решили поступить по-своему, придумав новое устройство — синхронизатор, позволявший в момент прохождения лопастью линии стрельбы «заставлять» пулемет молчать. Нововведение мгновенно прижилось по обе стороны фронта. И с этого момента над окопами Первой мировой развернулись бои, которых история еще не знала.
С началом этого противостояния армиям потребовались свои пилоты, причем во множестве. В срочном порядке стали создаваться летные школы, проводились также рекрутские наборы из других родов войск. Люди, пришедшие в военную авиацию, зачастую не имели к ней никакого отношения. Манфред фон Рихтхофен, лучший ас Германии с его 80 победами, начинал войну кавалеристом. Кавалеристами были знаменитый Вернер Фосс, начавший свою летную карьеру всего в 19, и наш соотечественник Александр Козаков. Самый результативный из американских пилотов, Эдуард Рикенбакер, был известен как спортсмен-автогонщик, Макс Иммельман работал железнодорожником, Вилли Коппенс, лучший ас Бельгии, начинал службу рядовым в гренадерском полку, а Чарльз Нунгессер до войны был боксером. Отец истребительной авиации Германии Освальд Бельке, разработавший тактику воздушного боя, был телеграфистом.
Машины, начинавшие войну, очень напоминали своего прародителя — моноплан конструкции Луи Блерио, на котором пионеру авиации удалось впервые в истории перелететь Ла-Манш. Первый в истории самолет, сконструированный как истребитель, был развитием именно французской машины.
В то время для ведения воздушной войны начали появляться не только новые типы машин, но и специальные войска. Авиация становилась равноправным родом войск. 17 сентября 1916 года Освальд Бельке, первый немецкий пилот, сбивший на истребителе самолет союзников, создал первое Прусское Королевское истребительное авиакрыло – «Ягдштаффель-2».
Кстати, Бельке и Макс Иммельман были единственными пилотами, награжденными высшей прусской воинской наградой — крестом за храбрость. После гибели Иммельмана летом 16-го Бельке стал лучшим немецким летчиком. Но он был не только выдающимся пилотом, но и прекрасным учителем для новичков. Его боевой опыт был столь ценен, что в июне 16-го кайзер Вильгельм специальным указом запретил ему летать. Не предаваясь отчаянию, Бельке приложил все усилия для сбора из всех родов войск способных летчиков. Где-то среди разведывательной авиации нашел он и Манфреда фон Рихтхофена. Не без помощи Бельке барону предстояло стать не только самым результативным асом Первой мировой, но и национальным символом Германии.
Жизнь Освальда Бельке прервалась на 25-м году жизни в бою, спустя три месяца, в результате трагического столкновения в воздухе с машиной его лучшего друга — Эрвина Боме. К моменту своей гибели Бельке был среди пилотов-истребителей абсолютным авторитетом. Его храбрость вызывала уважение даже у врагов. Вечером в день его гибели на аэродром Первого истребительного соединения английский самолет сбросил вымпел. Надпись на нем гласила: «В память о капитане Бельке, нашем мужественном и благородном сопернике, от британских Королевских воздушных сил».
Такие личности, как Освальд Бельке, очень скоро стали популярны далеко за пределами узкого круга летающих в небе. Летчики-истребители стали настоящими звездами, привлекающими неизменное внимание общества и прессы. В те годы в газетах впервые появился неофициальный титул «ас», присуждаемый за пять сбитых неприятельских самолетов. Летчики представлялись благородными рыцарями без страха и упрека, а их успехи вдохновляли на борьбу тех, кто сражался на земле. И хотя не все в этом образе было гладко, по сравнению с отнюдь не блестящей пехотой пилоты действительно были элитой.
Паритет между «Фоккером» и истребителями союзников продолжался недолго. С появлением в конце сентября 16-го самолета «Альбатрос-D1» инициатива вновь перешла на сторону немцев. Двигатель их машины был мощнее, скорость выше. На нее ставились уже два, а не один, как раньше, пулемета конструкции Шпандау. Союзники на своих маневренных DH2 теперь в основном могли лишь уворачиваться от атак. Но и эти качества не всегда были спасительными. 23 ноября 1916 года Манфред фон Рихтхофен одержал свою одиннадцатую победу. Его жертвой стал DH2, на котором летел Леной Хоукер — лучший на тот момент ас Великобритании.
Если DH2 еще могли противостоять атакам «Альбатроса», то BE2c были перед ним совершенно беззащитны. Потери союзников снова стали расти, а немцы выкатывали из ангаров все новые модификации машины. На «Альбатросе-DII», появившемся в конце 16-го, улучшили обзор, DIII, появившийся в начале 17-го года, был еще быстрее и скороподъемнее. Преимущества одной стороны вылились в трагедию для другой — апрель 17-го именовался союзниками не иначе, как «кровавый». Средняя продолжительность жизни пилота союзников не превышала тогда трех недель.
Но именно в это тяжелое время у союзников стали появляться пилоты, чьи достижения позже станут легендарными. Таким был Рене Поль Фонк — самый успешный из пилотов союзников в Первой мировой войне, имевший 75 официальных побед и 49 неподтвержденных, одержанных за линией фронта. В начале 1917 года Фонк был зачислен в истребительную группу «Аисты» после боя с двумя немецкими «Румплерами», блестяще выигранного им на неповоротливом разведчике «Кодрон». Пережив «кровавый апрель», в мае 1917-го Фонк одержал свои первые три победы, управляя истребителем «Spad SVII», а ровно через год одержал 6 (!) побед в одном бою — этот результат до конца войны не смог превзойти никто.
В отличие от многих других пилотов Фонк всегда был расчетлив и осторожен и никогда не бросался на врага сломя голову. За всю войну в его самолет попала только одна вражеская пуля.
Ответом на успех союзников, который принес им «Сопвич Кэмел», стал новый самолет конструктора Энтони Фоккера — Dr1. Эту машину получили все лучшие немецкие асы. В умелых руках она творила чудеса. Двадцатилетний Вернер Фосс за три недели полетов на Dr1 одержал 22 победы. Фоккер лично пригласил его на торжественный вечер в отеле «Бристоль», устроенный по поводу успеха своего детища. Спустя несколько дней после тостов за конструктора и его машину Фосс в одиночку принял свой последний бой против семи британских самолетов. Он дрался отчаянно, повредив каждого из противников, но пулеметы сержанта Артура Рис-Дэвидса решили дело. Серебристо-голубой триплан ударился о землю и разлетелся на тысячу осколков. «Если б я только мог сбить его, не убив», — писал Дэвидс вскоре после этого боя.
Манфред фон Рихтхофен пересел с «Альбатроса» в новый «Фоккер» в сентябре 1917-го, сразу, как только машина прибыла на фронт. За окраску своей машины он получил прозвище «Красный барон», к которому почти неизменно прибавлялось «непобедимый». К 1918 году для немцев он был национальным героем, а для союзников — самой большой проблемой в воздухе. Кайзер наградил его крестом за храбрость с персональной дарственной надписью и австрийским военным крестом от императора Франца-Иосифа. Его эскадрилья «Летающий цирк», прозванная так за пеструю раскраску истребителей, наводила на союзников ужас.
Однако 80-я победа стала для «непобедимого» последней. 21 апреля 1918 года в пылу жестокой схватки Рихтхофен атаковал «Кэмел» Уилфреда Мэя. Защищая своего школьного приятеля, капитан Рой Браун бросился на увлекшегося боем барона и сбил его. «Фоккер» рухнул на английские окопы. Медицинское освидетельствование показало: единственная пуля попала точно в сердце.
Тело Рихтхофена было предано земле со всеми воинскими почестями. После его смерти руководителем JS2 был назначен Герман Геринг — не самый выдающийся пилот с его 22 победами, но, безусловно, очень неплохой организатор.
…Капитан Браун сбил не просто «Красного барона». Дух германской армии с гибелью «непобедимого» уже никогда не поднимался на прежнюю высоту. Первая мировая шла к концу, и никакие действия героев-одиночек не могли повлиять на ее исход. Совсем скоро настал день, когда по условиям Версальского мира Германия полностью потеряла возможность иметь воздушный флот. Но люди, сражавшиеся в небе войны и выжившие, вынесли из воздушных боев уникальный опыт. Пройдет совсем немного времени, и те, кто в 1917-м был рядовым пилотом, создадут новые, невиданные доселе организации и механизмы для новой войны в воздухе.

Дмитрий Назаров